Нейроэкономист Василий Ключарев из швейцарского университета рассказал о механизмах внешнего влияния на мозг человека.
Не хотите переводить деньги в Пенсионный фонд? Ничего, вот получите магнитный разряд в мозг и сразу захотите! А может, вы слишком несговорчивы на выборах и отказываетесь ставить крестик возле «правильной» кандидатуры? Проблема решается так же. Попахивает теорией заговора? И да, и нет.
Ученые нащупали в нашей голове зоны, воздействуя на которые можно из конформиста сделать нонконформиста, справедливого заставить на время поступиться своими принципами… Все это напоминает какой-то страшный научно-фантастический триллер, но, увы, это уже реальность. По крайней мере именно такой вывод прежде всего напрашивается, когда знакомишься с новым направлением науки — нейроэкономикой, зародившейся в Швейцарии, в Университете Базеля. Однако один из сотрудников и преподавателей этого уважаемого научного заведения Василий Ключарев не согласен со столь радикальной точкой зрения. Он сумел выделить в новом направлении науки позитивные для человечества моменты.
Итак, что же там скрыто, в нашем мозге? Раньше его изучали как самый обычный орган — вспомните уроки анатомии. Но в начале ХХI века выясняется, что он может генерировать мысли и регулировать поведение! Изучив этот механизм, можно сделать общество идеальным, избавиться от преступников и наркоманов. Сегодня нейробиологи уже знают механизм, благодаря которому улучшается память, применяют принципы нервной системы для управления роботами. Два года назад «МК» писал о том, что в Научном центре неврологии РАМН разработали систему активации нейронов мозга у слепых людей, чтоб они могли видеть без помощи глаз, по импульсу, который получают от вживленных в мозг электродов…
Но пока нейрокибернетики управляли роботами, полезные для себя моменты узрели в нейронауке и экономисты. А что если исследовать мозг потребителя, чтобы лучше понять его поведение? — решили они. Ведь таким образом можно будет понять, какие желания движут всеми нами и какие центры мозга задействованы в ходе нашей ежедневной экономической активности: от покупки товаров до решения вложить деньги в частный пенсионный фонд. Так и родился симбиоз — нейроэкономика.
— Итак, Василий, с чего все началось и как вышло, что вы заинтересовались этой странной наукой?
— Странной она кажется только на первый взгляд. Меня всегда увлекало изучение природы принятия решений. Это фундаментальные исследования, которые объединяют достижения экономики, психологии и других дисциплин. Нейробиология объясняет наши решения с помощью анализа активности нейронов мозга. К примеру, человеку, страдающему ожирением, надо обязательно придерживаться диеты. Но будет ли он следовать советам врача? Мы можем попытаться узнать об этом, подводя к определенной части мозга, ответственной за принятие решений, сенсоры, которые регистрируют активность клеток мозга. Кроме того, мне всегда было интересно знать, какой механизм заставляет человека подпадать под влияние окружающих. В общем, мы занимались чисто фундаментальными исследованиями природы человеческого поведения.
— И тут вас взяли в оборот экономисты…
— Оказалось, что экономисты тоже долгие годы изучали природу принятия решений, правда, их в основном интересовало поведение людей в ходе финансовых операций: при инвестировании денег, создании пенсионных накоплений или покупок в супермаркетах, мотивы, заставляющие потребителей выбрать тот или иной товар. И изучали они эти загадки поведения, опираясь исключительно на математические, линейные вычисления и психологическую модель, основанную на предположении, что люди рациональны и предсказуемы. Однако больше десяти лет назад знаменитый психолог Даниель Канеман, нобелевский лауреат по экономике, доказал, что человек не всегда рационален, способен на нелогичное поведение и потому абсолютно нелинеен. Вот экономистам и понадобилась помощь нейробиологов, чтобы мы помогли разобраться в сложном устройстве мозга потенциального инвестора или покупателя.
— Вы сказали, что человек порой бывает непредсказуем. Приведите пример игры разума, с которой довелось столкнуться психологам-экономистам.
— Одна из загадок, к примеру, заключается в том, что люди не любят откладывать на пенсию. Нейроэкономические исследования показали, что в прифронтальной лобной зоне коры головного мозга есть зона принятия рациональных решений, «зона самоконтроля». И у хорошо контролирующих себя она активно работает именно на эмоциональном фоне. Но таких встречается немного. Когда устроители лотерей предлагают победителям выбор: получить 50 миллионов сейчас или 100 млн равными долями в течение 10 лет, они в большинстве своем выбирают 50 млн сейчас. Ведь чем дальше отстоит во времени момент получения удовольствия, тем меньше это удовольствие нас привлекает.
Новая наука нейроэкономика направлена и на то, чтобы помочь корректировать подобные решения, особенно пациентам с определенными расстройствами, кто может спустить все деньги за час. К примеру, мы можем попробовать «воздействовать» магнитным полем на зону принятия решений, и гражданин начнет активней контролировать свое поведение.
— Магнитным полем… в мозг?!
— Не пугайтесь, это я привел для примера, такие опыты мы ставим сейчас только в лабораторных условиях. А в принципе в транскраниальной магнитной стимуляции нет ничего страшного. Прибор представляет собой катушку с проводами. По ним быстро прогоняется ток, в результате чего получается сильное магнитное поле, его узконаправленный пучок. Его направляют в конкретную область мозга и воздействуют от одной до 30 минут. В идеале человек ничего не чувствует, разве что в зоне воздействия поля мышцы могут непроизвольно подергиваться. Нечто подобное уже, кстати, разрабатывается для военнослужащих в США. Если не ошибаюсь, это шлем с магнитной стимуляцией мозга. Что уж они там стимулируют, я точно не знаю.
— И после такой коррекции человек навсегда останется скопидомом?
— Нет. Эффект отдельного магнитного воздействия на мозг обычно длится от 30 минут до 1 часа. Приведу еще один пример нерационального с точки зрения классической экономики поведения. Двум испытуемым мы предложили сыграть в игру «Ультиматум». Одному дали 100 долларов, которые он должен был поделить с напарником. Причем себе он мог взять 99, а коллеге отдать доллар. В свою очередь, последний игрок имел право отказаться от своей доли, если счел бы дележ несправедливым, и в этом случае деньги не доставались никому.
Как показали эксперименты, проведенные в университетах Базеля и Цюриха, игроки начинали отказываться от «законной» доли сразу, как только видели несправедливость. Наверное, это понятие заложено в нашей социальной природе, но экономистам с их «рациональными» понятиями очень сложно было это понять. Ведь с их «линейной» точки зрения, взять хотя бы доллар лучше, чем остаться ни с чем… Но нейроэкономисты обнаружили, что в момент предложения несправедливой суммы в мозге испытуемых активизируются нейроны определенной эмоциональной области. В момент принятия решения об отказе от денег активность становится еще больше — ее можно сравнить лишь с той, которая возникает при боли или отвращении. Кстати, такое же чувство справедливости демонстрируют и обезьяны.
— И это чувство также можно подавить магнитным ударом?
— Да, на короткое время можно заставить людей соглашаться с несправедливым разделением денег.
— Получается, что из человека легко сделать марионетку, заставляя принимать решения против его принципов?
— В лабораторных условиях можно повлиять на принятие решений человека с помощью нейробиологических методов. Но это процесс очень кропотливый и сложный. И в какой-то степени в гораздо больших объемах это уже проделывается сейчас при помощи рекламных роликов, которые крутят по ТВ. Люди, склонные к конформизму, внушениям, ведутся на них очень быстро. Для нейроэкономики гораздо важнее понять фундаментальные механизмы этих манипуляций. Это поможет нам лучше контролировать себя и лучше понимать воздействие на нас. Мы только начинаем подобные исследования, но теоретически уже сейчас нейробиологическим методом можно даже из конформиста попробовать сделать нонконформиста, и наоборот.
Согласен со всеми, но только на час
— И где же находится наша зона несговорчивости или наоборот?
— Зона вовлечения в конформизм пролегает ровно по среднему меридиану мозга. Кстати, эту зону можно активизировать и химическими методами. Есть такое вещество допамин, которое содержится в нашем мозге, в том числе и в этой зоне. Датские ученые недавно обнаружили: чем его больше, тем человек более доверителен, сговорчив и наоборот.
С другой стороны, можно также воздействовать на нашу доверчивость простым спреем. Грубо говоря, если пшикнуть в нос гормон окситоцин, то у человека на какое-то время увеличивается степень доверия к окружающим и уходит страх. Воодушевленные такими выводами, первооткрыватели этого эффекта стали было рекламировать его как универсальное средство для повышения доверия и социальной гармонии, однако вскоре осеклись. В Голландии при исследовании влияния окситоцина было обнаружено, что «гормон социального мира и доверия», как его успели окрестить, улучшает отношения между людьми только в своей социальной группе. К внешней же группе человек, воспользовавшийся спреем окситоцина, становился крайне подозрительным и агрессивным.
— Подозреваю, что ушлые дельцы из супермаркетов уже потирают руки, чтобы использовать какое-нибудь из предложенных наукой средств в своих торговых залах и увеличить продажи какого-нибудь залежалого товара.
— Были такие запросы, однако ответ их не удовлетворил. Дело в том, что окситоцина для воздействия на большую группу покупателей потребовалось бы столько, что пришлось создавать в магазине настоящее облако из этого вещества.
— Значит, слава богу, ходить строем нас не заставят.
— Да, это маловероятно, по крайней мере сейчас это почти неосуществимо.
— Ну а в принципе? Вот захочет правящая партия, чтобы все проголосовали за ее кандидата…
— Воздействовать на мозг издалека не получится — направленный пучок магнитных волн силен только при непосредственном приближении к мозгу, а по мере удаления от объекта очень быстро ослабевает. Зато есть более медленный, но верный механизм, который со временем поможет оппозиционерам. Если они организованно и систематически будут приходить на выборы с громкими лозунгами, то постепенно перетянут на свою сторону сомневающихся. Изменение предпочтений возникнет как снежный ком в сторону видимого оппозиционно активного большинства. Когда человек видит, что его мнение отличается от мнения большой группы людей, он бессознательно меняет свое мнение, потому что в мозге на уровне нейронов включается сигнал: «Мое прежнее убеждение — ошибка!». Это заложено в нас эволюционно — древние люди могли выжить только сообща.
— Но почему же нынешние митинги не отличаются стопроцентной явкой москвичей?
— Потому что по телевизору нам показывают другое «большинство», довольное властью, и в результате в нашем мозге всегда борются два мнения.
«Наша свобода — это иллюзия»
— Не так давно американские нейроэкономисты Университета Орегона получили очень интересный результат, изучив природу благотворительности, — говорит Ключарев. — В качестве модели взяли европейскую систему пожертвований, которые у граждан забирают сразу с налогами, и добровольную американскую. Проимитировав различные ситуации в сканере, они поняли, что наибольший положительно окрашенный эмоциональный отклик вызывает именно добровольное пожертвование.
— А если зону благотворительности дополнительно стимулировать, мы отдадим на пожертвования все свое имущество? Так, наверное, действуют цыгане…
— Это не отдельный «центр благотворительности» в мозге, а тот самый пресловутый центр удовольствия, который активируется, когда мы занимаемся благотворительностью. Стимуляция его может вызвать серьезные побочные эффекты, например рискованное поведение, связанное с исчезновением понятия о самоконтроле и самосохранении. Так что, как видите, игры с мозгом очень опасны.
— Хорошо, если все будут придерживаться таких взглядов, но сомневаюсь, что нам удастся не выпустить джинна из кувшина.
— Современные нейробиологические технологии и мотивы нашего поведения настолько сложны и запутанны, что в ближайшие десятилетия мы будем не в состоянии с приемлемой точностью манипулировать людьми. К тому же в современных западных университетах подобные эксперименты находятся под строгим контролем комиссий по этике.
— Но не изменит ли нейроэкономика наших представлений о собственной свободе?
— По большому счету все мы несвободны. Понятие о свободе выбора — это некий миф, я в этом все больше убеждаюсь. Вот вы верите в причинно-следственные связи?
— Ну да.
— И я верю. А это значит, что то, что в нас заложено при рождении: генетический набор, активность нейронов в той или иной зоне мозга — все это (с учетом конкретных условий среды, в которой мы растем) в конечном счете приведет к прогнозируемому результату. Опровергать это — все равно что ожидать возможности падения Пизанской башни в противоположную сторону от ее наклона. Она уже наклонена, медленно, но верно приближается к земле, и другого быть не может. Точно такие же процессы происходят и с нами: механизм запущен. В этом плане я, несмотря на то что не религиозен, согласен с протестантами, главной догмой которых является предопределенность всего и вся.
— Но ведь случаются же в нашей жизни сюрпризы. К примеру, у родителей-алкашей рождаются просто образцовые дети.
— И это тоже благодаря генетике, нейронам и конкретной социальной среде. Здесь, на мой взгляд, нет никакого свободного выбора. Мы же не знаем, от кого именно ребенок унаследовал положительные черты — может, это были его бабушки или дедушки. Потом им встретился на пути хороший педагог, и, следуя определенной активности своего мозга, они избрали правильный жизненный путь. Мне в данном случае нравится высказывание Спинозы: «Человек обманывает себя, говоря о свободе. Просто он не знает реальных причин своего поведения».
— Ну а есть ли плюсы в вашей науке для простого человека?
— Конечно, есть. Зная, как на нас могут влиять коммерсанты, рекламщики, банкиры, мы можем противостоять этому.
— Как?
— Правило №1. Никогда не поддавайтесь красивым посулам, громким заявлениям в рекламных роликах. Они почти всегда приукрашивают товар. Правило №2. Не позволяйте ТВ влиять на ваше мнение о политиках, судите о них по делам. Во властях предержащих нет ничего сверхъестественного, а потому оцените их той же меркой, что и слесаря в вашем ДЭЗе.
— А если через год-два нас начнут обрабатывать «нейроэкономическими способами», мы сможем это как-то заметить, почувствовать?
— Простенькие прототипы специальных гаджетов уже появляются, к примеру есть айфоны, считывающие активность мозга, наушники против зимней депрессии. Но они не опасны, их цель — зарегистрировать работу мозга (например, ваше настроение) и воздействовать на мозг в благих целях. Вероятнее всего нейроэкономические методы никогда не будут применяться на широкой аудитории, но, возможно, найдут свое применение при апробировании маркетинговых компаний, оптимизации работы с клиентами. Единственное, что вызывает некоторые опасения, это нейроэкономические исследования генетических предрасположенностей к определенным решениям.
Доступ к нашей генетической информации может превратно использоваться, например, медицинскими страховыми компаниями. В будущем они запросто могут повысить размер страхового взноса человеку с генетической предрасположенностью к рискованному поведению. Поэтому инициативы о тотальном сборе генетической информации, например исходящие от МВД, должны находиться под строгим общественным контролем.
Итак, еще раз убеждаешься, что все имеет обратную сторону: генетики лечат болезни, но они же могут обернуть полученные знания против пациентов. Нейробиологи создают роботов-помощников, но с их помощью ушлые маркетологи могут в два счета вас обанкротить. В общем, помните, что главный наш козырь перед всеми хитрыми нейротехнологиями — это наше врожденное чувство всеобщей справедливости, благодаря которому мы лучше от доллара откажемся, чем согласимся с нечестной дележкой.
mk.ru
