Некий Гарольд М. Янг много лет служил в правительстве Бирмы (с 2010 года Мьянма) в тот период, когда она находилась под властью Британии (середина ХХ века), и должен был работать в глубинке, в окружении племен шан и лаху.
Именно от горцев Янг впервые услышал о тавах, а потом и увидел их — эти горные оборотни терроризировали людей лаху, живущих в джунглях на границе между северной частью Таиланда и Бирмы.
Когда в Бирме начались политические беспорядки, Янгу пришлось уехать. Собрав немногочисленные пожитки, зато с большим багажом никому не известных рассказов, Янг отправился в Таиланд, в город Чианг-мэй, где благодаря репутации натуралиста стал начальником местного зоопарка.
Янг утверждал, что знает много странных историй этих горных племен. И хотя все его рассказы могут быть прекрасным материалом для детских сказок, Янг настаивал, что все это правда.
«У них каждый день происходят паранормальные явления, — говорил он. — Мне кажется, чем дальше человек уходит от природы, оставляя ее за бортом цивилизации, тем больше он теряет способностей, которые естественны для «нецивилизованного» человека».
Безусловно, самые жуткие впечатления Янга связаны с мистическим тавом, которого он характеризует как «местного оборотня».
«Работая среди аборигенов, я в течение многих лет слышал о тавах, — рассказывал Янг писателю Орманду Макджиллу. — Их описывали как неизвестных кошмарных существ с косматыми головами. В определенные дни месяца тавы нападали на деревню, убивая свои жертвы или забирая их с собой».
Янг категорически не соглашался с теми, кто считал этих монстров результатом суеверий, призванных оправдать беспечность аборигенов, из-за которой дикие звери миновали сторожей и проникали в деревню (натуралист и сам так думал, пока действительно не столкнулся с этим явлением).
В 1960 году Янг с группой охотников попал в жуткую историю. Дорога вывела их на землю лаху, которая лежала высоко в горах — к северу от бирманско-таи-ландской границы. Переход был утомителен, но мысль о ночной охоте возбуждала и прибавляла сил. Когда группа приближалась к деревне, Янг не сомневался, что получит разрешение на ночные стрельбы: раньше он всегда ладил с аборигенами.
Но в тот вечер вождь племени поднял руку — это означало отклонение просьбы Янга. На своем родном языке туземец сказал: — Недалеко от деревни тав — сейчас тебе нельзя на охоту!
Гарольд Янг не успел открыть рот, чтобы выразить протест, как раздался жуткий вопль. Сразу же четко сработал условный рефлекс охотника: рука сама выхватывала пистолет, в то время как ноги уже несли Янга к соломенной хижине на опушке джунглей, откуда раздался крик.
Нервы Янга были на пределе. Он не мог не заметить, что вождь и другие туземцы явно не спешили: крепкие мужчины, которые бесстрашно ходили на рычащего тигра, сейчас и не собирались оказывать помощь. Все отчетливее Янг слышал слово, произносимое шепотом, — «Тав!».
Приблизившись к хижине, Янг предусмотрительно замедлил шаг. Человек опытный, он почувствовал опасность в атмосфере — в этой теперь зловещей тишине хижины. На цыпочках он подошел к окну и, прислонившись к стене, заглянул внутрь.
«Хотя той ночью была полная луна, — вспоминал потом Янг, — внутри хижины я смог рассмотреть лишь темный силуэт, который постепенно, по мере того как мои глаза привыкали к темноте, становился более отчетливым. Тут я увидел картину, которую не забуду до самой смерти, — от нее у меня буквально волосы встали дыбом».
Внутри хижины сидело мерзкое существо и неторопливо чавкало над разорванным горлом умирающей женщины. Этому чудовищу подходило только одно название — получеловек-полузверь: его тело было покрыто грубой шерстью; морда представляла собой отвратительное кровавое месиво с пастью, «из которой по длинным клыкам вниз стекали слюни»; глаза были маленькие и красные.
Янг только по внешнему виду чудовища моментально догадался, кто это. Почти автоматически он поднес пистолет к окну и сделал несколько выстрелов — обезумевшая тварь повернула голову, затем с диким ревом вскочила на ноги и помчалась вон из хижины — мимо столпившихся вокруг людей. Через секунду монстр исчез в ночи.
Янг криком позвал туземцев и бросился в джунгли, преследуя зверя. Они прочесали лесистый участок позади хижины, рядом с полоской земли, расчищенной под пашню. Янгу приходилось не раз останавливаться, чтобы собраться с мыслями: он был опытным стрелком, но, очевидно, промахнулся, хотя и стрелял с близкого расстояния.
Когда охотники снова вернулись в деревню, то собрались вокруг костра. В их разговорах чувствовался страх, настроение было подавленным. Ночное нападение получеловека-полузверя дало повод каждому размышлять в тишине, ожидая рассвета.
С самого утра Янг и лаху возобновили поиски. В свете дня была найдена путеводная нить — пятна крови на земле, которые вели в ближайшие заросли.
Дрожа от страха, охотники пошли по следам: они окружали деревню и входили в нее с противоположной стороны. Янг недоумевал: как мог этот монстр пробраться в деревню незамеченным?
Кровавый след — теперь это было хорошо видно — вел к одной из хижин. В порыве мужчины бросились к этой хижине и сорвали шкуру, которая прикрывала вход. Внутри на кровати лежал человек. Следы вели к луже крови: у человека в боку, чуть-чуть ниже сердца, была пулевая рана. Значит, Янг все-таки не промахнулся.
— Но это не… не тот зверь, которого я видел ночью разрывающим шею женщины, — запротестовал Янг. — Это же человек!
Вождь племени плюнул мертвому в лицо.
— Тав! — произнес он с отвращением.
Это был единственный случай, когда Гарольд Янг действительно видел ненавистного тава. Однако он слышал о нем несколько рассказов.
В традициях Бирмы было хоронить мертвых в пещерах, оставляя при этом трупы в положении сидя.
У двух молодых охотников появилась привычка — отправляясь из деревни на промысел, идти в джунгли по дорожке мимо одной из погребальных пещер. Каждый день один из них обязательно просил другого немного пройти в одиночестве, пока сам он будет поминать мертвых родственников. Друг, конечно же, соглашался, а почтительный юноша догонял его позже.
Так продолжалось некоторое время, но потом второй охотник начал сомневаться в искренности своего друга. Однажды он сделал вид, что идет дальше, как обычно, а сам вернулся, чтобы понаблюдать за другом. Он видел, как тот вошел в пещеру, и тоже осторожно последовал за ним. Внутри в тусклом свете он рассмотрел лохматое существо ужасной наружности, которое сидело, низко склонившись над трупом, и ело человечьи останки.
Инстинктивно молодой следопыт натянул тетиву и пустил стрелу в голову монстра. Тот упал на полусъеденный труп.
Тогда охотник подошел поближе, толкнул ногой чудовище и перевернул его на спину. Он очень испугался, когда увидел, что на него пристально смотрят глаза друга. Ноги юноши словно приросли к земле, и, пока он смотрел в эти мертвые глаза, менялся весь облик существа: звериная морда превращалась в лицо молодого человека, которого он так хорошо знал.
Охотник вскрикнул: «Тав!» — один только раз, громко, и выбежал из пещеры.
Кажется, обе эти истории граничат со сверхъестественным и невероятным. Являются ли они случаями ликантропии1 в горах Бирмы или только выдумкой?
Несмотря на то что эти гигантские существа лесов и джунглей всегда описываются как полулюди-полузвери, они так или иначе занимают призрачный промежуточный уровень между человеком и обезьяной.
Могло ли случиться так, что эти существа были настолько похожи на Homo sapiens, что фольклорная ликантропия была накинута, как плащ, на плечи не открытых еще биологических видов?
Свет в погребальной пещере был очень слабым, и молодой охотник мог убить своего друга из страха — до того как разглядел его в темноте. Тот абориген, которого Гарольд Янг убил как оборотня, мог без всякой вины попасть под пулю. Или, может быть, натуралист обдумал все варианты и пришел к выводу: объяснить случившееся можно только тем, что тав — действительно оборотень из джунглей.
Б. Стайгер «Зловещие монстры»
